Трей Анастасио подходит к роли вокалиста и гитариста на реюнион-концертах The Grateful Dead очень серьезно. Готовясь к серии шоу «Fare Thee Well» (мини-турне начинается 27 июня), Анастасио колесил от дома к дому ныне здравствующих участников Dead: они репетировали и обсуждали сет-листы. «Некоторые вещи нельзя понять, если не взаимодействуешь с музыкантами напрямую, - говорит Анастасио, рассказывая о посещении Боба Уира. - Например, какие изменения нужно внести в «New, New Minglewood Blues». Через несколько недель после концертов с Dead Анастасио снова вернется к работе с Phish: 21 июля в Орегоне стартует их американский тур. Но для этих репетиций гитаристу нужно всего лишь добраться до своего сарая в Вермонте. Именно туда он направляется, разговаривая со мной. «Я уже недели две не видел парней, - сообщает он. - Не терпится добраться!».
Что вас удивило в репетициях с Dead?
Это потрясающий опыт, я такого не ожидал. Я около недели провел с Бобби Уиром в его пляжном доме. Он сказал: «Прилетай, сядем с парой усилков и будем просто играть». Мы сыграли все вещи, но кроме этого я узнал, как они были написаны. Бобби рассказывал мне, что слушали The Grateful Dead, когда писали эти песни. Очень познавательно.
Потом меня пригласил к себе Фил Леш, мы с ним пожарили барбекю, а еще Фил там загорал на пляже со своим внуком, ужасно трогательно. Мы с Бобби и Филом просто сидели и обсуждали сет-лист. Они вспоминали день, когда сочинили «Truckin'", смеялись. Я люблю такое. Однажды Бобби стал говорить о том, как он любил Брента (Мидланда, клавишника The Grateful Dead, который умер в 1990 году. - Прим. RS). Он сказал: «Послушай наши записи конца 1980-х, обрати внимание на вокальные гармонии». Мне тоже нравился Брент, я по нему скучаю. Но это жизнь. Люди приходят, люди уходят.
У меня в Нью-Йорке есть маленькая студия, Бобби ко мне приехал, и мы там проджемовали где-то неделю. Просто комнатушка без окон. А в городе оказался Билл Кройцманн, мы его позвали, и он приехал. Так что мы отрывались в студии втроем.
Какие-нибудь советы Боба помогли вам в подготовке?
В каждой песни были какие-нибудь такие штуки. Как мы знаем, музыкальные навыки передаются из уст в уста. Нельзя научиться некоторым вещам, если не тусоваться в компании музыкантов. Вот вам странный пример: «Minglewood Blues» - это, в общем-то, 12-ладовый блюз. Но Бобби говорит: «Мы не играем тут все аккорды до пятого, работаем просто на одном аккорде».
Вам, наверное, это казалось сюром.
Именно. Я играю в группе 31 год. 50 лет не играю, но представляю себе, что это такое. Это значит все. Я люблю Мика, Пейджа и Фиша (участники Phish. - Прим. RS), эта любовь крепче кровных уз. Так что когда я слушал рассказ про «Truckin'", для меня главным было просто наблюдать за общением. Разумеется, за 50 лет накапливаются разногласия и ссоры, но я все равно думаю, что у нас все получится очень, очень трогательно. Поклонники придут на стадионы с друзьями и увидят музыкантов, которые провели вместе всю жизнь. Когда они основали группу, Бобби было 16 лет.
Вот, собственно, самое важное в этих концертах: они - про наше сообщество. Это будет праздник для друзей, для семей. Люди соберутся вместе и будут радоваться под песни, которые были с ними всю жизнь. И я в этом участвую!
Отношения внутри Dead напоминают вам о Phish?
Вот что круто в работе с друзьями, которых ты знаешь с 18 лет: они знают тебя как облупленного и вы всегда в каком-то смысле остаетесь друг для друга в том самом возрасте. С ними не пройдут никакие фокусы. Допустим, ты купил новые кроссовки и кидаешь в них понты. Чуваки скажут: «Господи, ты чего это?».
Вас в последнее время что-нибудь удивляло в звучании Phish? Научились ли вы чему-то, чего еще несколько лет назад не умели?
Ох. То, что я скажу, будет звучать как клише, а я ведь говорю от чистого сердца. По-моему, мы сейчас играем лучше, чем за все последние годы. Такое впечатление, что ушло какое-то давление, которое мы сами себе придумали. Качественная перемена произошла вот в эти три-четыре года, когда важнее всего для нас было то, что мы все по-прежнему вместе. И на сцене такое сердечное отношение друг к другу очень помогает. Лучше всего это описал Фиш: «Когда я с вами играю, мне кажется, что мы все сидим в спасательной шлюпке. И если один из нас свалится за борт, трое других его вытащат». Я чувствую то же самое. Импровизировать с другими людьми - очень интимное занятие. По тому, как Майк играет на басу, я понимаю, выспался он или нет. А может, он с кем-то поругался. Это чувствуется. Тогда мы с Пейджем начинаем вытаскивать его из воды. Мы можем сбавить темп. Майк продолжает играть, а мы как бы говорим ему: «Мы тебя слышим, давай с нами». Мощные ощущения! С каждым годом это значит все больше, ведь мы не вечные.
Был у вас какой-то пиковый момент, который больше не повторился?
Был один джем в PNC Bank Center после исполнения «Chalk Dust Torture». Абсолютно безбашенный. Не помню, в каком это было году - наверное, можно найти. Майк собрал все наши видео к 30-летию группы.
Но была и куча моментов на саундчеках. На самом деле так много, что я недавно написал остальным письмо с предложение собрать эти моменты: «Пусть люди услышат наши саундчеки!» Часто во время саундчеков мы просто начинаем джемовать. Ведь никого рядом нет, никто на нас не смотрит, все только что проснулись или трясутся в автобусе. Полусонное состояние.
Мне понравилось, как в этом году в Майами мы менялись инструментами. Майк играл на гитаре, а я на MIDI-контроллере Marimba Lumina. Было очень круто. Это есть в Сети. Но у меня сейчас вообще очень благостное настроение: я ощущаю благодарность.
Phish на протяжении своей карьеры несколько раз брали перерыв, но с 2009 года ничего такого не было. Что изменилось?
Раньше этому была посвящена вся жизнь. Все, кого мы знали, работали на Phish. Только и было слышно: «Phish, Phish, Phish». Поэтому ты начинал забывать, что на самом деле важно. Мы шли на вечеринку, а там были одни наши сотрудники. Все это принимало нездоровый оборот. А теперь единственное, что для нас важно, - наша дружба. Когда мы придумывали название для фестиваля Magnaball, то переписывались по и-мейлу три или четыре месяца. Если кому-то что-то не нравится, другие скажут: «Хорошо, давай поменяем».
В нашем сарае мы вели такие разговоры: «У нас для всего найдется место. Не может быть такого, чтобы у кого-то не было пространства для его дел». И это наше кредо. Поэтому Майк там делает сольные записи, обложки для альбомов и чудаковатые клипы. Мы понимаем, что для Phish важно, чтобы у Майка была такая отдушина. А Пейдж играл с The Meter Men. Это очень помогло ему обрести больше уверенности в себе, он играет феноменально. Я обожаю его слушать. Фиш тоже дела пару сольных штук. Мы все понимаем, что у каждого должно оставаться время и место для личных проектов. А если кому-то нужно отдохнуть, мы берем паузу.
Вы еще никогда не были так популярны, как сейчас. Каково это - знать, что за вами по всей стране ездят поклонники?
К тем, кто нас любит, к людям из нашего круга я чувствую то же самое, что и к своим друзьям по группе. Я знаю кучу наших фанатов лично. Странно, правда? Конечно, я не знаю всех, но когда смотрю в зал, то в первых десяти-пятнадцати рядах вижу знакомые лица. Я не очень много с ними говорил, но так было всегда. Помню, мы играли в Берлингтоне, в месте под названием Finbar's. Шел «счастливый час», пять часов вечера. Народу было - два человека. Им понравилась наша группа. Все остальные просто закатили глаза и ушли. А эти двое остались: его звали Брайан, ее - Эми. Я их до сих пор помню. Нас четверо, а слушателей двое. Мы играли там в это время каждый вторник, и эта парочка приходила и начинала перед нами зажигательно плясать. А двадцать других посетителей уходили из заведения! (Смеется.).
А потом мы играли в заведении через дорогу, и там к нам приходило сто человек. Там я и познакомился с моей женой Сью. Она работала официанткой в баре за углом. Я прекрасно помню, кто туда ходил, где кто стоял. Ощушение было, что ты в своей банде, в тусовке друзей. И это ощущение, как ни странно, до сих пор никуда не делось. Мне вообще не кажется, что нас знает так уж много народу. Я не чувствую себя знаменитым.
Одна моя дочка на втором курсе колледжа, вторая на следующей неделе выпускается из школы и отправится в колледж. Мы со Сью женаты уже 20 лет, и у нас начинается новый этап отношений - забавно! Я снял в Нью-Йорке маленькую студию: без окон, заваленную хламом. Это моя пещера. Последний раз я репетировал для себя со всем гитарным оснащением году в 1989-м. С тех пор все мое оснащение, все усилки, ездят с нами на грузовике. Я никогда с ними не практикуюсь. Только на сцене, во время саундчека. Я хочу пошуметь, а мне не дают. Не разрешают. Я начинаю бренчать, а мне говорят: «Мы тут свет устанавливаем, брысь со сцены».
Дома я играю через маленький усилок Fender, он нормальный, но все-таки не целая звуковая система. Так что я снял в Нью-Йорке закуток, попросил парней из нашей бригады поставить мне там все оснащение. Утром просыпаюсь, прихожу в эту студию и запираюсь в ней на пять часов. У меня другие микрофоны, другие колонки, новые эффекты. Играюсь с комбиком, как мальчишка. (Смеется.) И так каждый день. Я прихожу туда, разучиваю песни Dead и по пять часов их репетирую. Уже чуть не оглох. Прикольно!
Вы сейчас даете какие-то советы своим детям?
У меня забавный этап отцовства… Младшей дочери 18. А когда мне было 18, меня уже поминай как звали - я играл в Phish. А старшей в августе исполнится 20. Я не очень-то хороший советчик. Но я советовал им то же, что моя мама, и за эти советы я ей до сих пор благодарен. Мне очень повезло: моя мама тоже занималась творчеством. Она детский писатель, долгое время была редактором журнала «Улица Сезам». Она написала двести книжек для детей. Ее мама, моя бабушка, в сороковые и пятидесятые работала в нью-йоркском рекламном агентстве, как Пегги из «Безумцев». Она работала в Grey Advertising, а замуж вышла за художника. Так что с этой стороны - сплошные артистические гены. Они не зарабатывали много денег, но всегда занимались творчеством. И мама говорила мне, когда я был маленьким: «Все будут тебе говорить, что это невозможно. А ты их не слушай. Все возможно. Только нужно слушаться своего сердца и делать то, что ты любишь. Занимайся любимым делом, а остальное приложится». И она оказалась права!
Наши шансы на успех были невелики. Мой отец до конца 1994 года не верил, что у нас что-то получится. Он за меня волновался. Но мы продолжали работать из любви к нашему делу. Я ни разу не сомневался в Phish. Я надеюсь только на то, что мои дети тоже будет верить, что можно заниматься любимым делом, и это будет хорошо влиять на других. Я даже не знаю, о каком деле говорю. Если хочешь быть сантехником, и это надо делать с любовью. Но странно в моем теперешнем положении то, что моим детям пора самим принимать решения и делать ошибки. И самое сложное здесь - не вмешиваться, не приходить на помощь. Детям уже не по четыре года, когда бывает, что они вот-вот дотронутся до раскаленной плиты и нужно отдернуть их руку. Быть отцом нелегко, вот что я вам скажу!
The Grateful Dead
Прямая трансляция одного из заключительных реюнион-концертов группы начнется 6 июля в 20:30 в кинотеатре «Формула Кино Горизонт» (Москва).
